![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
story_signДругая боль моей души - мой друг. Впервые мы встретились, когда я исповедовалась ему для принятия Печати Ордена Святой Инквизиции. Он стал хранителем тайны о моем сыне, многие годы тревожившей меня. Он был моим духовником и наставником в делах веры, но стать из соратника другом смог только в последние дни. Внезапная симпатия, объединившая Френсиса Дрейка, брата Себастиана и меня, во мне особенно откликнулась в отношении собрата по Ордену. Это чувство ширилось и росло и однажды суровый дознаватель признался, что его приглашение в Инквизицию было ультиматумом, а Печать на его руке принята не добровольно. Об этом он просил не рассказывать никому, дабы не понести кару за нечаянную откровенность. Тогда я смолчала, предоставив брату Себастиану время самому сознаться в своем проступке, что было бы гораздо лучше для его души. Впрочем, его признание удивило и расстроило меня, ведь я считала брата-дознавателя светочем веры, решившимся помогать Святой Инквизиции по велению сердца. Пребывая в растерянности, так как брат Себастиан не успел сказать больше, будучи прерван появлением Великого Инквизитора, я решила, что он, как и я, осознал благость наших мотивов и потому изменил свое отрицание на согласие, сделав сей важный шаг из любви к Господу. Наш разговор продолжился много позже.
Странные подозрения начали терзать меня ещё вечером, ведь, как выяснилось, симпатия объединяла троих людей трёх разных наций, и только в нашей тройке были шотландец и два испанца. В своем происхождении я уверена, а потому это должно означать, что с братом Себастианом что-то не так. Однако, говорить на эту тему он отказался, приведя меня тем в совершеннейшее недоумение. Внезапное недоверие после откровенной беседы оказалось мне весьма неприятно, но, видимо, причины скрывать были достаточно вескими. Брат Себастиан всегда был скуп на слова, и так как никакого права на ответы мне не дано, в отличие от хорошо развитого любопытства, в молитвах читала я знаки прошлого, настоящего и будущего. Будущее пророчилось неблагоприятное, даже ужасное, тем больше усилий, я уверяла себя, нам следует приложить, чтобы пройти все испытания с честью, а если и проиграть, это будет значить только то, что Господь проверяет нас и, отворачиваясь порой, показывает, что мы без Него - ничто.
Брат Себастиан в тот период сам отвернулся от Господа нашего и католической церкви. Незадолго до описываемых событий он допускал крамольные мысли о возможной равноценности католичества и протестантства, но я понадеялась, что мне удалось его переубедить и укрепить в вере. Мне следовало ещё тогда обратиться к Великому Инквизитору, но тот был занят, а я - в расстроенных чувствах, из-за чего время оказалось упущено. Однако, когда на меня снизошло божественное видение, игнорировать знаки стало решительно невозможно. В нём столь хорошо знакомая мне фигура в красном бледнела, выцветала, делалась мутной, а его Печать начала искажаться, растворяясь. Я рассказала о видении Великому Инквизитору и с его позволения побежала искать брата Себастиана, чтобы справиться о его состоянии и предупредить об увиденном. Великий Инквизитор туманно пожелал мне вести себя осторожно в общении с братом-дознавателем, однако я опрометчиво не придала тому большого значения, веря в нерушимость принесённых обетов и дружеское расположение, сложившееся между нами. Боже, как сильно я ошибалась! Возможно ли мне было ошибаться сильнее? Этот удар мне оказалось не предсказать и не отвратить.
Брат Себастиан сообщил, что он был, есть и остается протестантом, хоть и служит католической Инквизиции. Боль душевная во мне была столь велика, что я пошатнулась, но надежда ещё цеплялась за что-то - может быть, друг надышался испарениями из болота и разум его помутился? Может быть, кто-то чарами повлиял на него? Брат Себастиан решительно отмёл все мои ему оправдания и лишь опять просил сохранить всё в тайне. От ужаса и отвращения до тошной липкой боли, вызывающей желание кричать, соединившись с прочими моими переживаниями, волна чувств накрыла меня. Получается, если брат Себастиан не лжёт, я, католичка, и многие другие истинно верующие, исповедовались и каялись в грехах протестанту?! Еретику?! Я до слез не хотела этого слышать, понимать, верить в это. Господь так жестоко испытывает меня! Но не даст мне Он ношу, что я не смогу вынести.
Из приязни к другу и опасения, что он зайдет слишком далеко в своих утверждениях, я нашла Великого Инквизитора и задала ему свой главный вопрос последних дней: если какая-то информация может навредить человеку как будучи скрыта, так и будучи раскрыта, как следует поступать? Мне был ответ, что сокрытие правды есть ложь и не одобряется Церковью в описанном мною случае. Тогда я рассказала о заявлении брата Себастиана о своей принадлежности к протестантам - я до последнего надеялась, что Великий Инквизитор уверит меня, что подобное невозможно, что брат-дознаватель находится под каким-то магическим воздействием, неизвестным мне, но наш лидер мог состязаться крепостью духа со скалами, на которых построен сей замок, и вскоре оставил меня творить молитвы. Чуть позже меня прервали, но об этом после.
Как же страшно потом было узнать, что Великий Инквизитор напал на брата Себастиана и чуть не убил его! Как же странно было узнать, что брат Себастиан неким чудесным образом полностью исцелился даже от застарелых увечий и более не служит делу Святой Инквизиции, отпущен и благословлен все тем же Великим Инквизитором! Как же пугающе было узнать, что привычного мне брата Себастиана не существует, что все, мне известное, - неверно, что его настоящее имя - Максимилиан ван Страатен, что он голландец, что у него здесь сестра, которую я неоднократно видела в замке, хоть и не говорила с ней лично. И как же больно терять... толи друга, толи иллюзии, толи веру в праведность выбранного пути... Впрочем, последнее - секундная слабость, недостойная меня, недостойная любой католической монахини. И все же на этом наши дороги с братом Себастианом расходятся. Мне необходимо исповедаться настоящему католическому священнику за все те годы, что я поверяла брату-дознавателю свои мысли и сомнения. Мой мир треснул и только в Господе я вижу своё утешение, ибо его любовь - вечна.
Странные подозрения начали терзать меня ещё вечером, ведь, как выяснилось, симпатия объединяла троих людей трёх разных наций, и только в нашей тройке были шотландец и два испанца. В своем происхождении я уверена, а потому это должно означать, что с братом Себастианом что-то не так. Однако, говорить на эту тему он отказался, приведя меня тем в совершеннейшее недоумение. Внезапное недоверие после откровенной беседы оказалось мне весьма неприятно, но, видимо, причины скрывать были достаточно вескими. Брат Себастиан всегда был скуп на слова, и так как никакого права на ответы мне не дано, в отличие от хорошо развитого любопытства, в молитвах читала я знаки прошлого, настоящего и будущего. Будущее пророчилось неблагоприятное, даже ужасное, тем больше усилий, я уверяла себя, нам следует приложить, чтобы пройти все испытания с честью, а если и проиграть, это будет значить только то, что Господь проверяет нас и, отворачиваясь порой, показывает, что мы без Него - ничто.
Брат Себастиан в тот период сам отвернулся от Господа нашего и католической церкви. Незадолго до описываемых событий он допускал крамольные мысли о возможной равноценности католичества и протестантства, но я понадеялась, что мне удалось его переубедить и укрепить в вере. Мне следовало ещё тогда обратиться к Великому Инквизитору, но тот был занят, а я - в расстроенных чувствах, из-за чего время оказалось упущено. Однако, когда на меня снизошло божественное видение, игнорировать знаки стало решительно невозможно. В нём столь хорошо знакомая мне фигура в красном бледнела, выцветала, делалась мутной, а его Печать начала искажаться, растворяясь. Я рассказала о видении Великому Инквизитору и с его позволения побежала искать брата Себастиана, чтобы справиться о его состоянии и предупредить об увиденном. Великий Инквизитор туманно пожелал мне вести себя осторожно в общении с братом-дознавателем, однако я опрометчиво не придала тому большого значения, веря в нерушимость принесённых обетов и дружеское расположение, сложившееся между нами. Боже, как сильно я ошибалась! Возможно ли мне было ошибаться сильнее? Этот удар мне оказалось не предсказать и не отвратить.
Брат Себастиан сообщил, что он был, есть и остается протестантом, хоть и служит католической Инквизиции. Боль душевная во мне была столь велика, что я пошатнулась, но надежда ещё цеплялась за что-то - может быть, друг надышался испарениями из болота и разум его помутился? Может быть, кто-то чарами повлиял на него? Брат Себастиан решительно отмёл все мои ему оправдания и лишь опять просил сохранить всё в тайне. От ужаса и отвращения до тошной липкой боли, вызывающей желание кричать, соединившись с прочими моими переживаниями, волна чувств накрыла меня. Получается, если брат Себастиан не лжёт, я, католичка, и многие другие истинно верующие, исповедовались и каялись в грехах протестанту?! Еретику?! Я до слез не хотела этого слышать, понимать, верить в это. Господь так жестоко испытывает меня! Но не даст мне Он ношу, что я не смогу вынести.
Из приязни к другу и опасения, что он зайдет слишком далеко в своих утверждениях, я нашла Великого Инквизитора и задала ему свой главный вопрос последних дней: если какая-то информация может навредить человеку как будучи скрыта, так и будучи раскрыта, как следует поступать? Мне был ответ, что сокрытие правды есть ложь и не одобряется Церковью в описанном мною случае. Тогда я рассказала о заявлении брата Себастиана о своей принадлежности к протестантам - я до последнего надеялась, что Великий Инквизитор уверит меня, что подобное невозможно, что брат-дознаватель находится под каким-то магическим воздействием, неизвестным мне, но наш лидер мог состязаться крепостью духа со скалами, на которых построен сей замок, и вскоре оставил меня творить молитвы. Чуть позже меня прервали, но об этом после.
Как же страшно потом было узнать, что Великий Инквизитор напал на брата Себастиана и чуть не убил его! Как же странно было узнать, что брат Себастиан неким чудесным образом полностью исцелился даже от застарелых увечий и более не служит делу Святой Инквизиции, отпущен и благословлен все тем же Великим Инквизитором! Как же пугающе было узнать, что привычного мне брата Себастиана не существует, что все, мне известное, - неверно, что его настоящее имя - Максимилиан ван Страатен, что он голландец, что у него здесь сестра, которую я неоднократно видела в замке, хоть и не говорила с ней лично. И как же больно терять... толи друга, толи иллюзии, толи веру в праведность выбранного пути... Впрочем, последнее - секундная слабость, недостойная меня, недостойная любой католической монахини. И все же на этом наши дороги с братом Себастианом расходятся. Мне необходимо исповедаться настоящему католическому священнику за все те годы, что я поверяла брату-дознавателю свои мысли и сомнения. Мой мир треснул и только в Господе я вижу своё утешение, ибо его любовь - вечна.
